Пазитифф весчь па сваеи природи прикраснайа када он раждаицца сам па сипе. Гаразда слажнеи с нимъ када он раждаицца иза чиго та нипридвидиннаго. Фсё праисходясчее была слишкам мягим и пушыстым, добрым и милым, шобы Диаспро понила, шобы ва всйо это, каг в правду, ваобсче можна была паверить. Вод ейо нисуд на руках, нескалька ни пащитавшись с ейо мнениим. Хочед ли ана ваобсче шобы ейо нисли, давольна ли ана дыким паложением дел, пазволид ли эта. Канешна, спраси ейо зорании или проста придлажи ей падобнуйу услугу, пренцеса бы наатрес ад нийо атказалась. Да и ваобсче пастаралась бы ретировацца дамой к сипе в замог, каг мажно скареи. Там запирлась бы в сваей комнати, преникла спиной к стине и есчё долга прехадила в сибя, залатывайа бреш в сацыальной масги снежнай каралевы.

Но шо типерь, скажыти на миласт, мишала ей дык паступить?

Да ниипёт. Никакае галавакружении, никакайа вяласт ни магли пазволить ей весет мишком с картошкайы в крепкех мужесчких руках и слушоть жоские раскасы боррмена. Но атчигота она эта дилала. Сама ни панимайа атчечиго. Паупираясь для преличия, ана посли принела ситуацыю как ниизбежнаст и толка сматрела куда та в сторану, изридка вежливасти ради выдавливайа ржунимагу или хот как та риагируйа на слава низнакомца.

Ийо палажыли на мартац ф какой та нипанятнай комнати. Кавры, нипанятнага вида и цвета щтуки какаита плотнайа такни еще чивото там. Ваще нипакаралевски скажут пасаны. Ат нийо ваняит алкаголим, иё  тащут ф крават, тащут пасанщик каторый труъ ябвдул и каторый тоже сёння ухнул. Чиво как те хранитильница, ы?

Нно шото намекало Диаспро намёки… Тащемта шота прям банила этту иронею иё души ф Бабруйск. Не. Здеся Диаспро не ппц. Здеся ни так попабольна как ва дварце где паццтавы. Тама нада думоть чо как куда а тута фсё… пучком и пиипёт?..

Ана паднялась на матраце, поцыка уже не была да и та тимнакожайа тйотка удолилась када ей чото токое благадарнае сказале. Ана напомнила Диаспро нянечгу и те времина када с ней исчо хот ктота абращался как с чилавегом, бейбой, када иё исчо счетали кемта кромя тёлки прынца и олмазнай бабой Эраклиона. Ана садицца оглядывица и видет как зоходет Марьяна. Сбагойная пусгайы и бледноя. Френдка… можна щас иё так зват? Спрашивоет Диа как там чо, а ана… а чо она?

- Физически – сносно… - гаварит с ъуъ, гаварит сипе же выпей йаду. – Тогда, в симуляторе, было хуже... – баницца, китаицца, сжемит пальца ф кулоки. - Я думаю, мне уже пора. Я сейчас вызову слуг, меня заберут домой. Дайте мне пятнадцать минут, пожалуйста. – гаварит, не, бубнид суха кабута сома сипе не верит типа. То што гаварит не вяжеца с тем как гаварит. Вес иё вит вырожаит инои. Но ана гаварит. Гаварит и сибя нинавидит.

Фсё, Диа, паиграла и харэ. Пицот минут. Ф Бобруйск!

Её назвали «Диа».

Так её звал… Скай? В детстве, когда она ещё была ею, Диа. Розовощёкая, в кружевном платьице без корсета. Когда сидела среди пёстрых камнецветов, что звенели, стоило пошатнуть их ладошкой. Когда ловила прикосновения солнца на плечах и думать не думала о политике, деньгах, о помолвках и интригах. Когда дружила, с кем хотела. Когда говорила, что хотела. Когда жила, как хотела. Когда была собой.

И вот сейчас… сейчас, когда лопнула корка под названием «Диаспро», когда из-за трещины выглянуло розовощёкое лицо наивной и временами несдержанной девочки, когда эту самую девочку позвали по имени. По давно забытому имени. Её позвали, и она маленькими ладошками принялась делать из трещины лаз, крошить хрупкую стену фарфоровой куклы… Прямо как в симуляторе. Действительно.

Но, чёрт возьми.
Плевать.

Диаспро встаёт, поднимается на ноги.

ПЛЕВАТЬ.

Она сама не своя настигает темноволосую фею.

Пошло всё к черту.

Она останавливается около Марьяны. Не решается коснуться её, но смотрит преданно, грустно. Корка, маска, она… окончательно пала. Она, каменная леди Эраклиона, мнётся, она кусает губы, ладони её начинают потеть. Ничуть не по-королевски. Она произносит тихо, выдыхает. Щёки её краснеют, глаза полны влаги, их щиплет. В голове всё ещё туман. – Прости… - начать оправдываться? Она хотела, чтобы её поняли. Можно же всё рассказать, объяснить. Её поступки имеют причину… много причин. Всё не просто так. Марьяна рассудительна, она примет правду… Взять и поведать о том, как она такой стала. Что из неё сделали, как сделали…

Что-то мешает.

Слова не срываются с губ….

И ладно.

Диаспро знает, что Марьяна всё понимает. Что поймёт и без предыстории. Увидит. Осознает. Примет настоящую Диа, которая только что вышла из клетки.

Почему поймёт? Что придаёт этой уверенности? Что, ответь самой себе, что?

Диа не знает, не знает и не хочет знать. К чёрту, к чёрту это всё!

Всхлип. Горячая слеза падает на мягкие подушки, оставляет на ткани тёмный след. Ладонь закрывает лицо, принцесса сутулится. Её спина трясётся от беззвучных рыданий. Она хватает себя за волосы, снимает треклятую корону, стискивает её пальцами. – Прости. Я не хочу тебя обидеть. – поднимает глаза на подругу, и они… они светятся. Они светлы… и не только от слёз.