Альта́ир | Altair безземельный виконт земель А́сия; путешественник; ученик колдуна Геспера

Ozaki Hayato – Libra of Nil Admirari

Прозвища: Ал, Альт Пол: мужской Раса: Маг Возраст: 21 год Место рождения: королевство Нодус, земли Асия Место проживания: непостоянно Деятельность: исследователь, преступник Ориентация: гетеросексуален

способности

Вербальная магия. Типичное колдовство с помощью заклинаний. Передвижение предметов, изменение их внешней оболочки без изменения сущности, поиск потерянного и другие полезные в быту вещи. В боевых (да и не только) ситуациях пользуется заклинаниями сотворения огня, ибо именно к этой стихии имеет заметную предрасположенность. Печати. Сложные рисунки, каждый из которых отвечает различным эффектам, в принципе, по тому же принципу, что и заклинания. По понятным причинам, их подготовка занимает немало времени, но эффект того стоит. Ал знает наизусть и, соответственно, может сравнительно быстро изобразить три: запирающую любой замок, скрывающую лежащий на ней предмет от любых поисковых заклинаний и создающую по своему периметру крепкий прозрачный барьер. Зельеварение. Восхитительное искусство, которым владеет любой уважающий себя тёмный волшебник. Альту в наследство досталась записная книжка, содержащая около сотни различных рецептов, из которых необходимым он признал только снотворное, усыпляющее людей на почти сутки и отточил его до совершенства. В целом, варка его не особенно заинтересовала в своё время, а потому со всеми прочими зельями дела обстоят плачевнее. Сварганить можно, конечно, но только со всей концентрацией и рецептом перед глазами. Обскур. Скрытный и осторожный демон. Чувствует чужой взгляд с любого расстояния, не даёт себя заметить. Может полностью раствориться в тени, и даже утащить за собой небольшой предмет. Не переносит прямого дневного света. Является в течение последних полутора лет надёжным напарником Альтаиру. В солнечное время суток прячется в набедренной сумке. Используется преимущественно для обмена важной информацией.

персонаж

Внешность [изображение в полный рост] Высокий (187 см) и стройный молодой человек с полуулыбкой на губах. Волосы волнистые, мягкие. Красно-карие продолговатые глаза, заглянув в которые можно увидеть бесконечное спокойствие и какую-то философскую смиренность в отношении всего происходящего вокруг. Бледная кожа дополняет благородный образ. А вот что его разрушает – это общее равнодушие Альта к собственному внешнему виду. Он редко утруждает себя попытками заставить непослушные волосы выглядеть по-божески. То же самое и с одеждой: брюки обычно мятые, рубашки застёгиваются как попало, а если что-то надевается поверх рубашки, то оно и вовсе не застёгивается. Несмотря на годы, проведённые вдали от дома, сохранил дворянскую грацию и манеры, хотя и никогда не доводит этого до театральности. Характер Для многих Альтаир – это человек, на лице которого всегда играет лёгкая улыбка. Который много шутит и часто смеётся. Который даже серьёзные вещи сводит к комизму. Который любит делать комплименты девушкам – милые и ничего не значащие. С подвешенным языком и живой мимикой. Лёгкий, ясный, дружелюбный, иногда перебарщивающий с паясничаньем и тем самым раздражающий окружающих. Для Ала это – выверенная, тщательно раскрашенная, цветастая этикетка, на которой прописаны все необходимые характеристики товара. Этикетка необходима, чтобы упрощать жизнь. Этикетка пробыла с Алом почти весь его сознательный возраст, хоть и претерпела изменения. В детстве она была более строго сложенной дворянским воспитанием: максимально вежливой, манерной, стройной, изящной. Такой, что не опозорила бы семью ни на одном светском приёме. Остатки той поры в нём тоже сохранились: их можно услышать в его манере речи, разглядеть в жестах. Этикетка необходима, чтобы упрощать жизнь. Потому что когда человек открыт, когда он весь и так на поверхности, большая часть людей не будет пытаться заглянуть ему в душу. Впрочем, в определённой компании и при определённых обстоятельствах Альт может позволить этикетке отклеиться, и тогда на её месте покажется человек, вся личность которого вращается вокруг бездонной пучины безразличия. Проведённое в атмосфере взаимных подозрений, зависти, ненависти детство без последствий не прошло. В какой-то момент – а может, и с самого начала – он провёл своей чувствительности эвтаназию. А потому ему всё равно. Всё равно. Чужие переживания, чужие радости, чья-то жизнь, смерть – все эти вещи, сколько он себя помнит, не вызывали у Альта эмоционального отклика. В подростковом возрасте, известном своими нескончаемыми сомнениями, он окончательно осознал свою неполноценность и даже какое-то время искал выход из неё. Не нашёл. А потом, опять-таки, стало всё равно. Надо сказать, жить так довольно скучно. И бессознательно подавляемое раздражение от серых тоскливых дней выливаются к подавляемому уже сознательно стремлению творить хаос вокруг, дабы хоть как-то разнообразить унылое существование. Подавляемому – когда оно не к месту. В спокойном же состоянии любому прочему времяпрепровождению предпочитает прогулки по старым пропахшим затхлостью городам и чтение замысловатых трактатов по чёрной магии – и то, и другое, конечно, в одиночестве, ибо чьё-либо присутствие, сказать по правде, утомляет. БИО В сказках часто говорят: «У отца было три сына: старший умный был детина, средний был и так, и сяк, младший вовсе был дурак». У отца Альтаира, одиннадцатого графа Асия, сыновей было целых четверо. И именно Альт был младшим. Существовавший в глубокой древности на Земле закон о невозможности деления земельных владений между детьми феодалов в далёком королевстве Нодус, известном своей поразительной консервативностью (уважение к традициям – сказал бы типичный житель Нодуса), по сей день процветает. Государство, как и вся одноимённая планета, и так небольшое, дробить нечего. По крайней мере, так считают сильные мира того. И Ал, будучи младшим ребёнком в огромной семье, прекрасно осознавал, что ничего ему не светит. Даже сёстрам – их у него было две – было предначертано замужество. А ему в день совершеннолетия полагалась лишь скромная сумма, на которую можно будет либо пойти в университет – а на Нодусе, планете крайне религиозной, университеты были только местно-теологические, – либо открыть своё дело. И Ал, без особенного воодушевления склоняясь ко второму, изучал различные казначейские науки. Так продолжалось до тех пор, пока в 11 лет у мальчика не обнаружились способности к магии. Надо заметить, что магия – в её распространённом в рамках магического измерения понимании – для коренных жителей Нодуса вообще вещь нехарактерная, а весь магический отряд армии состоял из работающих по контракту приезжих. Ребром встал вопрос о том, свой ли мальчик. Но тут, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: при странных обстоятельствах отходит в мир иной старший сын семейства, законный наследник земель. Скорее всего, все младшие понимали, в чём тут дело, но молчали каждый по своим причинам. Пока шли разбирательства, Альтаир получил нужные документы и отправился учиться на планету-побратим, записавшись в местную социальную программу подготовки детей из не-магических миров. Через месяц он узнаёт о ссылке своей матери (к слову, она была уже третьей женой графа) на окраины королевства, через 2 года – о смерти отца. Через ещё месяц за ним последовал и второй по старшинству сын. Третий-то оказался не дурак, что тут скажешь. Так или иначе, на пороге своего 16-летия Альт оканчивает академию. К этому моменту сумма, выданная «в дорогу» всё тем же вторым по старшинству братом подходит к концу, и от идеи продолжения обучения уже в колледже приходится отказаться в пользу денежного заработка. Гуляя в течение полугода между разной степени сомнительности подработками, он встречает пожилого мага Геспера, который видит что-то «эдакое» в юнце и берёт к себе в ученики. Покинув планету, подарившую ему образование, Альтаир отправляется странствовать с угрюмым старцем. Тот учит его всему, что знает, не без удовольствия отмечая, как резво Ал впитывает предоставляемые знания. Вскоре его начали подпускать к исследованиям, содержание части из которых легко могло бы ужаснуть среднестатистическую милую фею. Но двух волшебников всё устраивало. Даже несмотря на то, что им приходилось чередовать захолустья и города с плохой репутацией – такой же плохой, собственно, какой обладал и колдун Геспер. Спустя ещё три года учитель оставляет и способного ученика, и весь остальной бренный мир, передав первому всё своё имущество: инструменты для зельеварения, кое-какие ингредиенты и, конечно, записи магических экспериментов, собственноручно созданных заклинаний и авторских рецептов зелий. И что же теперь? Дело было ночью. Альт похоронил своего наставника, собрал пожитки и собирался было покинуть лачугу, где они жили до недавнего времени. От огромного дерева рядом тянулась длинная тень. Ал вначале подумал, что ему показалось, но нет: из тёмного ниоткуда выползло похожее на змею существо и осторожно протянуло Альтаиру письмо. Альтаир так же опасливо его принял. «Ты перспективный, но неугодный для Магикса. Тебе не дадут развиться, найдут и всё отберут. А я могу помочь». По губам Ала скользнула усмешка. У него давно не было особой цели, кроме продолжения исследований учителя, ему вряд ли кто-то рад на родине, а как ученику Геспера и где-либо ещё за пределами тёмного магического общества. Отправителем оказался маг Тенебрис, искавший себе союзников для покорения мира. И хотя такими амбициями Альтаир никогда не обладал, его привлекло другое: артефакты, заклинания, уникальная магия, хранящиеся на этих – потенциально принадлежавших Тенебрису – планетах. Сейчас, спустя чуть больше года служения, он ещё не участвовал ни в одном крупном «деле», благодаря чему (а может быть, благодаря внимательному и осторожному напарнику Обскуру – тому самому существу, что и принесло ему весточку от могучего волшебника) не объявлен в розыск и по сей день сохранился в памяти высоких кругов как младший сын графской семьи. Во всяком случае… пока.

игрок

Как нас нашли: реклама на каком-то сериальном форуме

Связь: Скрытый текст: Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

Стиль игры: посты обычно 2-5 к, 1-2 поста в неделю

Пробный пост

(с другого проекта, тоже пробный)
В доме у Филлипсонов всегда пахнет крепким кофе, печатью и немного – пылью, потому что никто не любит убираться. С относительно недавних пор – пару лет как – компанию им составляет и кипячёное молоко, которое, по старинному убеждению, передающемуся из поколения в поколение в их семье, положено пить детям. Лоуренс находит его абсолютно мерзким, благо, сей деликатес и не для него готовится. Он уже в том возрасте, когда хочется носить рваные джинсы и трясти головой под нарочито тяжёлую музыку. Впрочем, если первое ещё иногда было воплотимо, то второе в этих стенах даже не обсуждалось.
Пожилая учительница прошла следом за ним в обрамлённое бежевыми стенами просторное помещение, и мальчик сел за рояль.
- Начнём с того, на чём мы остановились, Ларри. Симфония номер 4, - своим извечным носовым, морщинистым голосом произнесла миссис Хоукинс. «Я помню, старуха, из нас двоих подозрения на склероз не у меня», - не к чести своей подумал мальчик, бывший, благо, достаточно воспитанным, чтобы не высказать подобное вслух. Пальцы опустились на клавиши; те отдавали безразличным холодом, как и всегда. Взглядом он зачем-то коснулся развёрнутых нот – папка уже была открыта на нужной странице, - хотя необходимости в этом никакой не было, ведь за три предшествующих занятия он успел прекрасно выучить все нужные аккорды. Из-под кончиков пальцев нервозными скачками зазвучала чья-то извращённая вариация знаменитой симфонии Брамса, в такт которой слабо кивала строгая учительница, потряхивая густыми седыми прядями и временами что-то записывая в своём ежедневнике. Постная идиллия продолжалась, впрочем, не более минуты: где-то из коридора раздался короткий металлический грохот, а вместе с ним – детский крик. Следом за ними ладони упали на клавиатуру, резанув по ушам отвратительным сочетанием из случайных соседних нот. Миссис Хоукинс шикнула на подопечного, призывая бережно обращаться с дорогим инструментом, а затем бросила обеспокоенный взгляд в сторону двери, откуда продолжал раздаваться плач. Послушав это с пять секунд с каким-то пугающе бесцветным выражением на лице, Лоуренс всё же поднялся со своего места и, ничего не говоря, покинул комнату.
Источник звука он обнаружил на кухне. Лиззи сидела на коленках, закрыв голову руками, а рядом с ней валялась алюминиевая кастрюля.
Лиззи. Мать назвала дочурку Элизой – в четь Бетховена, конечно же. Эта заезженная кем ни попадя мелодия была для бывшей мисс Филлипсон, нынешней миссис Уотс, любимым произведением. Банальщина.
- Ну ты и дурёха, Лиз. Зачем ты открыла шкаф-то? – со вздохом, не пытаясь скрыть своего раздражения, поинтересовался у сестры Ларри, поднимая кастрюлю с пола. Убрав опасное оружение обратно – как можно глубже, на всякий случай, - мальчик наклонился к Элизе, отнимая её руки от головы. Место предположительного удара покраснело. Конечно, кастрюля не была слишком уж тяжёлой, а шкаф особенно высоким, но меры предосторожности никому не вредили.
- Тебе надо приложить охлаждающую хрень, - констатировал Лоуренс, удаляясь за аптечкой. Вернулся он уже с предметом первой помощи, надпись на котором гордо гласила: «Пакет гипотермический».
- Будешь держать у лба, пока совсем не перестанет болеть, ясно? – хмуро вопросил Ларри, глядя сестре прямо в глаза.
Мозг невольно начал обдумывать причины остаться на кухне подольше, лишь бы не возвращаться в душную комнату к сварливой пожилой пианистке. Лишь бы не слушать опять звуки, которые он сам и продуцировал. От которых хотелось заткнуть крепко уши – тем более, в такой позе он точно не сможет играть.
Даже детские рыдания не так плохи, если они перебьют собой симфонию номер 4.
Во всём, чёрт его подери, виноват Брамс.