Самый действенный способ не попадать в неприятности – просто не попадать в них. И, если Вы стоите напротив двери с огромной надписью «Опасность!», то максимально здравым решением будет развернуться и уйти от неё как можно дальше. Только вот своё здравомыслие Шарлотта растеряла ещё сотню дверей назад.

Новая дверь оказалась короткой запиской в весьма неприметном конверте из дорогой бумаги. И вовсе не нужно быть гением, дабы понять, что книги не падают сами по себе, а письма не появляются из неоткуда. Пока Шарлотта возвращает энциклопедию, которая послужила отвлекающим манёвром, на место, то не замечает, как утолщается трактат «Обезвреживание вышедших из-под контроля порталов» за авторством феи Дианы – третьей королевы Солярии, который до этого читала Чарли. Дина писала сухим языком, но была женщиной удивительной работы мысли, потому продираться сквозь сложные научные формулировки было делом крайне увлекательным. Огорчало лишь то, что королева довольно рано умерла, так и не успев закончить сей опус, но, даже так, из него было что подчерпнуть.
Однако, и порталы, и сама Диана внезапно становятся не такими интересными, когда пальцы неожиданно нащупывают грубый край конверта, затерянного среди пожелтевших страниц, и совсем неважными, когда Шарлотта его открывает.

Девушка хмурится – его не было там раньше (ведь не было же, она точно помнит), но тогда закономерно: а как он там появился? Шарлотта активирует очки, стараясь ухватить момент, когда это произошло. Вот падает книга с верхней полки, вот она встаёт её поднять и осматривается в поисках других учениц, вот что-то подкладывает письмо между 1345 и 1346-й страницами. Что именно? Не разглядеть… Очертания слишком размытые, неточные, то и дело пытаются ускользнуть. Определённо можно было сказать лишь то, что странного посыльного уже нет поблизости.
Чарли разочарованно вздыхает: не шибко много ответов, но от того ведь куда интереснее!

Она раз за разом прокручивает в голове текст записки. Может ли быть это подстроенной ловушкой? Определённо. Зачем? Выкуп? Вполне, и такое бывает, пусть она далеко не королевских кровей, но у отца всё же достаточно денег, дабы у кого-то появилось желание заполучить их себе. Впрочем, куда большей опасностью были фанатики. Это те ребята, которые искренне верят, что, купаясь в крови феи можно обрести просветление и получить её силу, а вселенная шепчет им по ночам великие истинны. Мало ли безумцев в мире, а в магическом мире, даже безумцы и те – волшебные.
Как бы там ни было, в любом из этих случаев действовали бы куда проще и надёжнее: прислали ложную информацию о болезни отца, пригласили на прогулку от имени кого-то из знакомых, да банально – похитили во время посещения города в выходные. Но, нет – ей прямым текстом сообщили, что прибыть необходимо на планету, которая далеко не входит в Топ 10 курортных зон, что от неё что-то требуется, и ей могут что-то предложить. А самое главное, что у неё есть возможность отказаться, банально проигнорировав приглашение. По крайней мере, об обратном не упоминалось.
Да, и в целом не упоминалось там о многом. Получалась этакая иллюстрация к слову «недосказанность», и Шарлотту крайне раздражало отсутствие подробностей: ни точной даты и времени встречи, ни её характера, ни какой-либо дополнительной информации.
Как поговаривала одна из её соседок по комнате: туфли для похода в ресторан и прогулки по парку сильно отличаются.
Вопросов было много. Значит ли это, что её ожидают незамедлительно или же, напротив – никаких временных рамок нет? Письмо является своего рода приглашением-паролем и его необходимо взять с собой или по прочтению уничтожить? Но самый основной из них: кому и зачем понадобилось устраивать ей встречу?

Шарлотта устало опускает голову на сложенные руки. Версий по итогу получилось немало, каждая любопытнее предыдущей и каждую стоит предусмотреть. Что ж, если её решат похитить или просто убьют, то это будет возмутительно скучно!

Потому, стоя перед тем, что когда-то было воротами в храмовую зону, где, собственно, и было место встречи, Шарлотта пыталась заткнуть свои собственные эмоции. Интерес вспоминал всех существующих богов, молясь им, дабы сей азартный поход не оказался зря и увенчался чем-то действительно стоящим. Благоразумие било тревогу и уже начинало сочинять завещание. А вот предусмотрительность в отчаянье металась, не зная к кому примкнуть: с одной стороны – девушка вообще согласилась прибыть сюда, а с другой – она подготовилась в меру своих сил. Парочка несложных защитных артефактов, концентрированный порошок с говорящим названием «Дымчатая пыль», который создаёт густой туман (нередко применяется ведьмами, цитируя их самих, «для более эффектного появления») и небольшой накопитель силы из кианита на крайний случай. Может быть, немного перебор, но не зря ведь говорят, что лучше быть живым параноиком, чем мертвым оптимистом.
Конечно, отправляясь она к кому-то в гости, такую осторожность могли бы посчитать возмутительным опасением и недоверием. Но сейчас у неё были все основания бояться и не доверять.

Пришлось покидать Алфею и использовать общественный портал в городе, ибо открывать его самой в не самое дружелюбное место, которое Шарлотта никогда не посещала прежде, идеей было рискованной. Хаггар трудно было назвать хоть сколько-нибудь гостеприимной планетой: прибывших встречал ледяной дождь и не менее обмораживающий ветер с частицами пыли.

То, что когда-то Антрум был величественным храмом угадывалось лишь в резных узорах в основаниях колонн, высоченных потолках и едва-узнаваемых очертаниях росписи редких напольных плит. Сейчас это были лишь руины, которые на фоне истлевшей пустоши казались прогноенными костями огромного дикого зверя. Вон там его череп – монолитная пристройка в несколько этажей, где целым остался лишь первый, там лапа с острыми когтями – упавшая связка башен со шпилями, а в центре, словно грудная клетка с почерневшими рёбрами, возвышался атриум храма.
Меж колонн гулял ветер, заворачивал в разрушенные коридоры и уходил куда-то вниз. Все согревающие заклинания, которые накладывала фея, слетели ещё на ступеньках, спасал лишь зачарованный на сохранение тепла плащ, но, даже так, погода явно не располагала к длительным прогулкам. Очки Шарлотта сняла – за покрытыми каплями стёклами всё равно было ничего не видно – потому приходилось дико щуриться, дабы разглядеть очертания предметов вдали. Но удавалось это с трудом.

Кажется, кто-то стоит чуть впереди? Высокий. Кто-то живой или просто ещё одна статуя? Нет, вроде, движется на встречу.
Шарлотта покрепче сжимает в кармане накопитель, озябшими пальцами очерчивая острые углы камня.
Скоро узнаем.

Некогда размытая фигура вдалеке приближается и обретает очертания. Шарлотте приходится щуриться, чтобы рассмотреть человека напротив. «Человека ли?»
Будь у неё в арсенале всего одно слово, то Чарли описала бы мага как «внушительный». Тот был высок, ещё выше его делала левитация. Низкорослая девушка едва ли достигала его локтя. Но куда большая пропасть была между ними в знаниях, силе и опыте. Это заставляло чувствовать себя некомфортно, намного более некомфортно, чем под ледяным дождём.
- Добро пожаловать.
Шарлотта лишь сдержанно кивает, слишком неуверенная, что собственный голос, охрипший от холода и беспокойства, её не подведёт. Она могла показательно храбриться, но был ли в этом хоть какой-то смысл? Потому фея была благодарна, что незнакомец держал дистанцию, пусть в её случае это была лишь мнимая безопасность. Ей было страшно, до одури страшно. Это было видно по напряжённым плечам, по побелевшим костяшкам пальцев, по тревожной морщинке на лбу.

Они спускаются куда-то вглубь, минуя лабиринты коридоров и путаницы лестниц. Девушка не сомневаясь идёт следом, ведь странно было бы приходить лишь для того, чтобы услышать приветствие, она не знает, что за неё уже решили.
- Согласись, обидно читать книги с заклинаниями и понимать, что не сможешь осуществить половины из них
Шарлотта даже не поджимает губ – слишком часто приходилось слышать подобное, но отводит взгляд – не обидно, не просто обидно. Это разочаровывающе, это приводит в бешенство, это открытая рана, которая болит и кровоточит. От чего-то стыдно за свои эмоции на этот счёт, и она ещё долго не отрывает взор от символов на стенах, которые едва ли может разглядеть. Как бы там ни было, казалось, что маг и так всё понимает, узнаёт. Она вновь не отвечает.
Неизвестный использовал странную манеру передвижения: не летал как феи или ведьмы, но левитировал отталкиваясь от стен. Звучит абсурдно и, возможно, в исполнении кого-то другого подобное выглядело бы комично, но магу непостижимым образом удавалось превратить это действие во что-то по-своему изящное и твёрдое одновременно.
Собеседник озвучивает своё имя, и девушка наконец решает вспомнить, что у неё проблемы со зрением, а не голосовыми связками:
- Шарлотта, - голос умудряется звучать как хрип умирающего и писк мышонка одновременно, ей самой становится противно, как только она слышит себя. Представляться не имело резона, но с чего-то стоило наконец начать полноценный диалог, в котором, как и полагается, участвуют обе стороны.

Когда перед ней зависает сосуд с чистой магией внутри девушка подумывает, что всё это лишь нелепый сон, не бывает таких щедрых предложений тем более не в её жизни, где приходилось зубами выдирать малейший намёк на прогресс. Зато сбывалась ещё одна фраза: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!»
Нет, даже так всё слишком хорошо дабы быть правдой. Шарлотта не прикасается к дару, лишь продолжая не скрывая хмуриться.

- Возьми и попробуй восстановить фреску на этой стене. Всего две-три тысячи лет. Давно хочется знать, кто там под пылью и коррозией.
Она несколько удивлена – не самое очевидное развитие событий. Идея кажется внезапно любопытной, и девушка принимает правила игры. Ей приходится делать усилие над собой, перебарывая опаску, но она разворачивается спиной и подходит к тому, что когда-то было красивейшей фреской. Сейчас в смутных очертаниях едва ли угадывалась была картина: кажется, какая-то сцена из жизни Хоггара.

Впрочем, вовсе не нужно быть феей времени дабы использовать восстанавливающее заклинание, пусть даже оно имело бы несколько худший эффект. Но именно поэтому просто вернуть фреске былой вид было бы слишком скучно. Нет, она умеет куда больше.

Шарлотта касается кончиками пальце шершавой поверхности фрески, пропуская через неё свою магию, проводит по зияющим дырам в полотне, очерчивает впадинки-шрамы.
Холодная. Такой картина была долго, она тлела столетия, умирала, гнила. Нет, не то, раньше...
Горячая. Шарлотта отдёргивает руку от полотна, ощущая фантомную боль. Часть храма познала пожар. Охваченную магическим пламенем картину спасли защитные заклинания, вплетённые в краску, но и те после этого сильно ослабли. Остальную часть по уничтожению некогда прекрасного произведения искусства сделало время. Ещё раньше...
Рождённая. Первый мазок зачарованной кисти, второй, третий… Слои краски очерчиваются тонкими линиями заклинаний, создавая невероятное хитросплетённое кружево магии и искусства. Девушка даже замирает от неожиданности. «Красиво, как же красиво» - всё повторяется и повторяется в голове.
Вон там, четыре нарисованных солнца соединены одной цепочкой, которая усиливает природные заклинания в пределах храмовой зоны. А чуть ниже там, где тропа уходит в небо – третий из двенадцати символов Связки Аделаиды, которая должен поддерживать защитный купол над всем Антрумом. Она узнаёт не всё, но старается хотя бы ухватить принцип действия того, что ей не известно.
Восстановить не только саму фреску, но и оживить магию, которая касалась её? О, это уже совсем другое дело.
Она знает, она умеет.
Она не может – слишком большие затраты сил.

Чарли отводит взгляд от фрески, задерживая его на изящном сосуде, что так и остался левитировать поблизости.
Может.

Откатить время на 2873 года, 4 месяца и 6 дней – в то мгновение, когда фреска была только завершена? О, это будет удивительно. И пусть она не способна восстановить все заклинания, наложенные на произведение, но она приблизится к идеалу так близко, как только может. Практическая польза была сомнительная, но Шарлотту завораживал сам факт возможности воспроизвести нечто такого уровня магии. Чувство прекрасного, научный интерес, стремление к совершенству – называйте как угодно, суть не изменится.

Она делает шаг назад – туда, где застыл весперианский кристалл. Он резонирует силой ослепительно живой и яркой. Та манит и зовёт: не как плачущее дитя, но как любящая мать. Но девушке не приходится останавливать себя, чтобы не вытянуть из кристалла всю силу разом – она слишком хорошо понимает последствия. Её маленькое тельце просто не выдержит такого количества энергии, она умрёт быстрее, чем впитает её всю. Впрочем, бесспорно, умрёт счастливой, опьянённая эйфорией чистой магии. Кроме этого, она опасалась того, что её может поджидать неприятный сюрприз в виде проклятия, которое легко могло бы притаиться среди океана бушующей силы.
Нет, она будет осторожна.
Фея черпает из сосуда совсем тоненький поток энергии – такой, чтобы его можно было легко проконтролировать и просканировать – и направляет на восстановление фрески. Слой за слоем, шаг за шагом – в точности как почти три тысячи лет назад. Мазок, заклинание, связка, мазок, переплетение, мазок и ещё, ещё… Всё вокруг перестаёт существовать, оставаясь где-то там в декабре 7020.

Чарли влюблена в магию, она упивается её редкими поцелуями и тянется в её далёкие объятия.

Когда работа завершена, оказывается, что прошло почти два часа. Девушка вымотана, но довольна собой.
Выдержка, привитая спортом, позволяет стоять ровно и даже почти уверенно, хотя колени уже подкашиваются – она ещё никогда не колдовала в таком объеме. Но всё это ощущается таким неважным: Шарлотта наслаждалась своим творением, она знала, что есть и те, кто могли бы без особых трудностей повторить её успех, однако навряд ли хоть кто-то из них деле это с такой педантичной тщательностью и щепетильностью, как молодая фея времени. 

Девушка позволяет волне эйфории и восторга отступить, вновь окунаясь с головой в трясину собственной слабости и неполноценности. Она тянет вниз, душит, грозится схлопнуться над головой и никогда уже не выпустить на свободу, но при этом приводит в чувство. Чарли дали ощутить себя чем-то большим, лучшим, и так велико желание погнаться за этой силой, стать зависимой от неё. Где та грань, перейдя которую начинаешь ползать на коленях в слезах умоляя дать ещё одну дозу? Шарлотта думает, что она весьма чёткая.
Опускает голову, то ли принимая двоякое дно ситуации, то ли просто пряча лицо в волосах.

Сила исключительно ради силы – это совсем не то, что её интересует, именно поэтому она не взяла ни каплей больше, чем требовалось, именно поэтому потому вакуум всё ещё сохранял немало энергии. Ей хотелось думать, что свою позицию она обозначила.

Чарли трудно назвать ценителем искусства, но следующее, что она делает – это оборачивается, вскидывая голову, дабы посмотреть на мага неожиданно твердым взглядом, а затем озвучить:
- Правда, красиво? – вопрос звучит почти неуместно весело. Словно из уст ребёнок, увидевшего чудный цветок, что для родителя просто сорняк, а для него – целый новый мир.
Больше, чем очередной бурьян с обочины, больше, чем произведение церковного искусства, больше, чем…
А, впрочем, не важно.

Она была счастлива, банально и очень просто счастлива. Волна восторга накрыла её с головой и отказывалась отпускать даже теперь. Шарлотта время от времени даже забывала как дышать, от чего дыхание получалось слишком глубоким и равным, не заметить это было сложно. Кошка, объевшаяся сметаны? Возможно. Но Шарлотта была кошкой, голодавшей много дней, а сметана - неимоверно вкусной.
Первые слова мага долетали как сквозь пелену, глухо и нечётко, но девушка понимала, что он доволен. «Конечно же, он доволен! Ещё бы было иначе» - про себя комментирует фея, и даже в мысленном голосе слышны нотки хвастовства. Большое значение имела похвала: её увидели, её оценили.
«Мене, текел. Что ж, лишь бы теперь не фарес, иначе будет крайне неприятно»
Одобрение – какой простой метод расположить человека к себе, а в особенности человека, который жаждет этого одобрения. Шарлотта была зависимой от общественно мнения, как бы неумело она не пыталась демонстрировать обратное, но всё же она оставалась зависимой и завистливой. Первое порождало второе, второе подпитывало первое. И так уже на протяжении многих лет. Уроборос внутренних слабостей пожирает себя, кричит в агонии, но не может ни перестать, ни довести дело до конца.
Признание подкупает, и девушка не видит в нём лести, то ли потому что её там и нет, то ли потому что не хочет видеть.
Она знает, что Тенебрис опасен. И от того его слова становятся ещё ценнее. Всё крайне просто: опасный – значит сильный, сильный – значит весомый. И именно это даёт возможность липким щупальца ужаса отпустить маленькое жалкое сердечко Шарлотты, оставив после себя лишь любопытство, которое и привело её сюда, вместе с лёгким оттенком тревоги. Контакт был налажен.

Чуть погодя ей предлагают стул дабы присесть передохнуть, ещё погодя – ей предлагают силу. Шарлотта хотела и того, и другого, но не взяла ничего. Впрочем, это лишь пока.

Она медлит даже с таким действием, как просто сесть, всё ещё несколько опасаясь. Глупо говорить о какой-то расслабленности в такой обстановке, но, по крайней мере девушка уже не воспринимала это как встречу с опасным зверем на безлюдной улице, нет, теперь это были деловые переговоры. И в интересах обоих было прийти к соглашению. При чём, самой Чарли это было необходимо даже большем, чем её собеседнику, ведь пути к отступлению крайне сомнительны, пусть она это ещё осознавала не до конца.

- Как думаешь, художника, который нарисовал эту картину, интересовало происхождение красок?
Наверное, именно где-то на этой фразе Шарлотта почувствовала, что сейчас ей предстоит продать душу дьяволу, заключить договор, который отразится на всей её жизни, а затем подписать его своей же кровью. Аналогия вышла яркая и прочно засела в голове девушки. То ли из-за повышенной эмоциональной восприимчивости в данный момент, то ли из-за того, что Тенебрис и правда был похож на дьявола, каким его описывает религия и культура Земли.

Вопрос был риторическим, но Шарлотта цепляется за него, лишь бы чем-то занять разум. Отказался бы художник писать картину, знай он, что ради создания его красок пролилась кровь? Нет, действительно, навряд ли для истинного мастера это была бы важно. Но как человек он всё ещё мысленно возвращался бы к этим вопросам. Отразились бы его сомнения, страхи на полотне? Повиляло бы это знание на качестве работы?
Моральные нормы, вбитые в нас с детства, не дают зарыть глаза на методы, сосредоточившись на цели. Принцип «это нельзя, потому что просто нельзя» был поразительно глуп, и не менее поразительно он твёрдо укрепился в голове девушки. Она росла среднестатистическим ребёнком, со среднестатистическим воспитанием, и, насколько бы умной и креативной она не была, именно моральные рамки не давали пойти дальше, чем это дозволено обществом.
Что может выйти, если есть ум, знания, но советь предпочитает молчать? Она посмотрела на Тенебриса, чётко понимая ответ. Он сам – ответ.

Шарлотта была в корне не согласна, но она здесь не для того чтобы спорить. Она не хотела и не планировала пересматривать свои убеждения, но она была готова на некоторое время закрыть на них глаза. Проявить гибкость, которая помогла бы им обоим чего-то добиться в результате этого разговора.
Возможно, однажды она пожалеет об этом, но сейчас ей кажется, что она принимает верное решение. И всё же, верно: «Иногда лучший способ погубить человека — это предоставить ему самому выбрать судьбу». Даже немного смешно.

- Не водить кистью по чистому холсту и не скрести дно пустой банки. Рисовать.
Слова, слова, слова... Много слов. Сама Шарлотта молчала, но вот Тенебрис говорил за них двоих, принимая её реакцию за ответы. Маг выражался намёками, довольно прямыми, явными, но намёками. То ли чтобы не спугнуть, то ли ему просто доставляло это удовольствие. Чарли же замёрзла, устала, долгое время находилась в напряжении, а потому была достаточно раздражена, что, впрочем, для неё характерное состояние. Ей хотелось скорее перейти к конкретике. Обмениваться полунамёками желания не возникало, да и не справилась бы она с этой игрой в кошки-мышки.

- Это было… любопытно, но долой предисловия. Как я понимаю, мне предлагают работу? – Шарлотта удивительно прямолинейна, - Возможную оплату я уже увидела, - она кивает в сторону всё ещё висящего в воздухе весперианского кристалла, - Что ещё мне могут предложить тоже представляю. Но что нужно будет делать мне?

Она поднимется, проходит несколько шагов в направлении упомянутого артефакта, так что расстояние между Тенебрисом и Шарлоттой сокращается, но между ними оказывается магический сосуд.  Фея находится достаточно близко к кристаллу, так что исходящий от него глубокий ровный синий свет освещает лицо девушки. Сейчас ей даже не нужны были очки, дабы разглядеть, что содержимое кристалла вовсе не однородное – в нём танцуют тёплые жёлтые и оранжевые искорки. Это завораживало.

- Откуда он? Слишком большая сила и слишком чистая энергия для обычного накопителя, заполненного от человека.
Шарлотте думается, что этот небольшой сосуд напрямую связан с возможным ответом мага. Иначе зачем бы было вовсе демонстрировать его девушке? Банально, но можно было бы наполнить его куда меньшим количеством магии. Порой предметы доносят куда больше, чем слова.